ЧУЖАК
Глаза снова тронула слабая пародия на свет. День? Или показалось? Теперь уже сложно выхватывать те обрывки, что долетают сюда.
Господи, давай поговорим. Ты слышишь меня? Или ты тоже считаешь, что разговаривать с неудачниками не стоит? Поверь, я тоже не рад, но ты мой единственный собеседник... Что ж молчишь? Или это неправда, что мы все – сыновья твои, и я тебе чужак, как и им? Впрочем, так оно ведь… Ты просто послушай.
Ты ведь тоже чужой всему, что здесь совершается. Это ведь не твоей волей, её больше никто не помнит. И эта кровь, что в моих венах – насквозь прогнила. Ты должен понять. Мы должны были взять то, что было отнято, или погибнуть. И я посмел взять, Боже! Да, я повёл их!
И привёл… «Скажи мне: «Здесь нет никого из-за тебя». Так она сказала тогда. И правда, что я там делал, я, чужак им по крови? Как я посмел, живой, смотреть на их смерть? Что я с ними сделал? Что я сделал с собой? Я боялся взглянуть на неё, утопая в боли, тонул в ней, разрываемый криками и гарью.
А она просто не отвернулась, Боже. Она не отвернулась. И доверила свою боль, в которой я был повинен более всех. Ты всё же не знаешь, каково это – не быть чужим. Уезжая, я не мог поверить, что оставляю любимую, мать моего ребёнка…
Это было слишком много, конечно, и ты поспешил отнять их. Изабель понимала, и всё же пыталась докричаться до этого идола на вершине. Кому там было дело до моей виновности? Но ты не оставь их, ты покажи им дорогу эту, дай пройти по ней. Неужели не видишь то, что вижу я?..
Пальцы еле-еле перебирают прогнившую труху на полу – кожа под маской истончилась, и малейшие шероховатости ранят не хуже ножа. А слёзы… Они не важны.
Зачем ты отнял? Ты хочешь, чтобы я прошёл и через это? Я пройду.
Господи, ты услышал его? Он пройдёт и через это. Только как ты посмотришь ему в глаза, когда он предстанет перед тобой – тот, которому ты не сможешь предложить ничего, кроме Рая?