Странная ритмопроза про высохшее поле
Поле тихое сохнет под солнцем. Нет, не поле - поля, их много, среди них потихоньку дорога, и по ней никто не вернётся. Поле было и будет поле.
Кто останется боли?
По грустящему солнцем полю кто пройдёт с ней, презрев дорогу? Поле знает, оно забыло, оно будет, и вчера было. Оно горечью напиталось, оно вспыхнуть огнём не может - поле ласку хранит ведь тоже. И любовь, даже самую малость. Поле чувствует, как замиралось, поле знает надежды и песни - что-то слышало, что-то знает.
Кто прошёл - тот тоже их знает. Его кровь больше солнца сушит, и любовь больней жара ласкает.
Кусочек прозы про странное влияние колдовских глаз
просто видюшка, не для впечатлительных
-...я, сестра моя, многое могу...
Благородная Исида, кутаясь в вечный траур по усопшему единокровному мужу, застыла под взглядом ведьминских глаз сестры-Луны.
Синие покрывало в золотых звёздах, столь нелепое среди белоснежных жреческих одежд, полетело на пол, и Луна осталась в нежней пелены тумана пеплуме. Сербряный лунный диск в рыжеватых волосах, такой чуждый для всех за этими стенами, сверкал только и исключительно для Исиды - её повелительницы и сестры.
Луна будто по тихой песне доносящихся из-за тяжёлого занавеса свирелей и флейт подплыла к незаметному почти за обилием кистей и лент проходу к музыкантам и скрылась за ним, словно за тяжёлой чёрной тучей. Благородная Исида едва не наступила на своё платье, вскочив. Но тут коварная туча ткани и золота выпустила её сестру невредимой на волю, да не одну, а с редкой красоты метеором - молодой флейтист каждый шаг делал столь неуверенно, боясь и сделать и не сделать, что Луна не удержалась и засмеялась.
А потом поглядела в глаза метеора. Сердце Исиды знало, что он слышит - он слышит те мелодии, что давно снились ему, ту музыку, которая бы была ему по сердцу, его флейта больше не была флейтой - она стала оракулом, жертвенником и самим говорящим божеством. И всё это ради глаз царственной Луны.
Медный шарик часов еле слышно ударился о дно чаши. Полночь.
Траурное покрывало благородной Исиды на полу чёрной тряпкой.
Метеор застыл, едва ли узнавая императора в главной богине, торжественно вошедшей сегодня в свой новый храм.
Друзилла только улыбается:
- Для меня существует только один мужчина - ты. - Потом небрежно сверкает улыбкой в сторону своего метеора, спрашивая, как зовут его любимую.
Метеор, ласкаемый звуками её голоса, называет имя - Елена - хотя всё его существо желает кричать "Друзилла, божественная Друзилла!"
- Я - это она, - шепчет царственная Луна прямо ему в лицо и вдруг хватает внезапно прозревшего юношу за плечо, крепко прижимаясь губами к его уху, - Но меня ты будешь помнить всегда!