Оказывается, чтобы не начинать неистово спойлерить, надо было просто походить несколько дней с этим фильмом. Но и о важном не скажу - побочный эффект.
А я ведь туда шла, даже зная о финале, ну, не то чтобы отдыхать, а отвлечься от атмосферы долановской. Хоть и видела только два фильма. А там при всей красочности тяжко. Но атмосферу-то он свою носит с собой.
читать дальше
И у Долана как у актёра уже появляется своя ниточка, особая. Уязвимость. Осознанная причём. Да, всё воспринимается как по голому нерву, да, ранить легче лёгкого. Но он же это тоже знает, и оружием против себя обернуть не даст. Сила и хрупкость во всевозможных пропорциях, переливающиеся как ртуть, вот что его героев отличает.
А про фильм я не пишу, потому что только странное в голове всплывает теперь.
К примеру, сумасшедший ли Майкл? Точнее, был ли, когда забирали? Травма была и осталась, разве что попривык он к ней. Горе было и осталось. А пресловутый диагноз? Сдаётся мне, не было его. А потом вспоминаю репутацию особую, отдельную палату, и вопрос виснет - не в больнице ли и получил? Был срыв, а потом одиночество, горе, отчаяние и изоляция. Сделали своё дело. Не случайно эти больницы - частенько место ужастиков. Эмили Отем вспоминается, которой только фантастическая способность смеяться надо всем тем позволила оттуда вернуться. Там страшно, там надо уходить в свой мир.
В его болезнь не верил его врач. Комиссии ведь должны инициироваться родными, друзьями, а тут некому было, смысл так выставляться на показ начальству лишний раз? Это ведь для врача экзамен. И решение он принимает. Мне тут доктор Бунге вспомнился, который тоже не верил, что Анхель болен. И хотелось от него избавиться, конечно, от Майкла, мало того, что больно, так ещё и темперамент, и чувства пробудились. А ведь он знал, что если его признают здоровым, то он моментально сменит клетку, потому как признают убийцей. И вообще, тот доктор мне противен, чуть в ладоши не хлопал в конце, мол, как всё разрешилось само собой.
Почему Майкл не съел конфеты? Сразу. Мог бы попросить, ну, к ящику привести, чтобы не рисковать покупкой. Записку отдать и вперёд, так долго играть было опасно для всей затеи. Но ему не одних надо было орехов. Может, и не их вовсе. Говорить надо было, человека, связи, из клетки надо было выйти. Как можно было не разглядеть? Вывод, доктор Грин не психиатр. Да и человек так себе.
Где сидел доктор? Его искали, искали, а он уехал накануне, но утром вышел из больницы в раздрае. Возвращался? Зачем?
Правда и неправда со связью. Это был айсберг, это было хорошо и больно.
Цвет. Это замечательно неестественный болезненно воспринимаемый набор моих любимых синего и серого, которые видятся в последний раз. Как глазами Мэг до полёта.
Ладно, хватит бессвязности.