Долго я его носила с собой. Я и о Лабиринте, помню, не могла путного сказать ничего, а тут мысли понабежали. Хоть и о Лабиринте надо набраться сил и рассказать подробненько. А пока очень раздёрганное и бессвязное о "Хребте дьявола".
читать дальшеХребет - часть трилогии о гражданской войне в Испании, продолжающая "Лабиринт Фавна". Сразу видны сходства - помимо того, что героями повествования являются дети, в обеих историях важную роль играют, так скажем, не люди. Но в Лабиринте это - мистические существа, к людям в целом мало имеющие отношение, а в "Хребте дьявола" - это призраки, то есть делаем шаг вперёд к человекам. Логично было бы предположить, что в третьей части мистики не было бы вовсе. Эти самые иномирные создания сподвигают героя на борьбу с неправотой встреченной. Нельзя не заметить сходство Кончиты и Мерседес - обе от страха переходят к бесстрашию, только с различным итогом.
Кроме того, замечательно схожая манера начать рассказ - с ключевого момента главного героя. Момента, к которому мы ещё вернёмся впоследствии.
И тут интересная вещь - в Хребте будет два таких момента (поправьте меня, если я не права, но я помню два) и относятся они к разным героям. К тому же повествование начинается от лица одного из них. И герои это - Санти и Хосинто.
Хасинто рассказывает нам о призраках. О себе рассказывает. С ним дико печально автор поиронизировал, я до того такую иронию видела только в "Побеге". Там Ти, кажется, на волю рвался пуще остальных, а где оказался в конце? Не просто в тюрьме, а в Фокс-Ривер, только без изрядной доли здоровья и душевных сил. Хасинто оказался в своей тюрьме навсегда. Не до смерти, а навсегда, причём с двумя призраками, оставшимися в доме ради его смерти. Перспективка-то мрачненькая, как ни посмотри. И почему-то я упорно его с ружьём на пороге вижу в последних кадрах, желающего уйти, но не могущего.
О Хосинто жалеется. Ему ненависть застит глаза, он часто становится слепым, а иногда смотрит обречённо, и обречённость эта осознанна и тосклива. Это страшно, хочешь человека в нём спасти, потом понимаешь, что не твоего ума это дело, да и кто тебе даст. И вообще-то он тут должен быть врагом, не тем офицером-наци из Лабиринта, хоть и тоже у тех на крючке, но врагом более абстрактным - человеком, потерявшим в себе человека. Тут не важно, носит ли он форму и на кой ляд сдалось ему золото. Но всё равно о нём жалеется.
Мне Хосинто ненавистью своей, выжигающей его самого, напомнил Сашеньку (это я так Алекса де Ларжа обзываю из "Заводного апельсина"). Тоже пустота была внутри, которую надо было заполнить чувством. Только Сашенька, он ребёнок ещё, он ненадёжен и жесток по-детски, очень много там "я сделаю больно, а мне нельзя, как же, я же страдаю от этого". Хосинто взрослый. Он на зверя походит, который не станет отрезать тебе лапки, чтобы повеселиться, глядя, далеко ли уползёшь. Нет, он либо обойдёт по такой дуге, что и не узнаешь, как виден им был, либо вцепится в глотку сразу. Он не ради удовольствия убивает, а потому что летит в пропасть, как мне кажется.
Переломным моментом, этим прыжком в пропасть слепую ненависти стало убийство Санти. Случайное, да. Не хотел так ударить, видно было, хотел крепко запугать. Озлился. Но вот уже лежит дитё с проломленным черепом и в себя пытается прийти. И рана такая, что ясно - не жить ему. Но он жив пока. Можно было поступить правильно и вытащить Санти, отдать доктору - мальчик бы не выжил, и начались бы вопросы, на которые наврать была бы надежда (о свидетеле он не знал), а Санти мог её легко и сам разрушить, придя в себя хоть на полминутки. А можно было - концы в воду. Что Хосинто и сделал, утопив живого ребёнка.
Надо отметить интересную вещь - Санти хочет отомстить, это желание держит его призраком, но Хосинто он не является ни разу. Даже пошептать. Он ждёт Карлоса, который повести сможет. Тут надо заметить, как мило Санти отсылает нас к святым, что жертвам не помогут, да и на войне не пособят, пока не встанут слабые, но чистые и сильные не мышцами, а имением чего-то, кроме ненависти, за что можно драться. Это дети у дель Торо, тут заметим и профессора, который сам, один, смог потерять и умереть, и только тогда к детям по-настоящему присоединился, помог. До этого он ведь ими, одинокими, даже капельку пользовался, храня в их вынужденном доме золото. И склянки эти мерзкие. Ненужные дети, так он бедняг в этих склянках называл? Так у него их живых вон бегало немало среди получающих письма, один из них - Хасинто, кстати. Профессор, если это он отпускает в финале Карлоса и компанию, тоже ведь отпускает их в жизнь бороться, "оздоравливает" мир.
А ещё там бомба по дворе, упавшая как раз как Санти не стало - воплощение всех жертв, замедленного действия опасность, разрушение, а вместе с тем ожидание возмездия. Хотя в ней много больше найти можно.
Ленточка на ней колышется и дождь идёт. Вот я лучше его послушаю, а болтать на этом прекращаю.
читать дальшеХребет - часть трилогии о гражданской войне в Испании, продолжающая "Лабиринт Фавна". Сразу видны сходства - помимо того, что героями повествования являются дети, в обеих историях важную роль играют, так скажем, не люди. Но в Лабиринте это - мистические существа, к людям в целом мало имеющие отношение, а в "Хребте дьявола" - это призраки, то есть делаем шаг вперёд к человекам. Логично было бы предположить, что в третьей части мистики не было бы вовсе. Эти самые иномирные создания сподвигают героя на борьбу с неправотой встреченной. Нельзя не заметить сходство Кончиты и Мерседес - обе от страха переходят к бесстрашию, только с различным итогом.
Кроме того, замечательно схожая манера начать рассказ - с ключевого момента главного героя. Момента, к которому мы ещё вернёмся впоследствии.
И тут интересная вещь - в Хребте будет два таких момента (поправьте меня, если я не права, но я помню два) и относятся они к разным героям. К тому же повествование начинается от лица одного из них. И герои это - Санти и Хосинто.
Хасинто рассказывает нам о призраках. О себе рассказывает. С ним дико печально автор поиронизировал, я до того такую иронию видела только в "Побеге". Там Ти, кажется, на волю рвался пуще остальных, а где оказался в конце? Не просто в тюрьме, а в Фокс-Ривер, только без изрядной доли здоровья и душевных сил. Хасинто оказался в своей тюрьме навсегда. Не до смерти, а навсегда, причём с двумя призраками, оставшимися в доме ради его смерти. Перспективка-то мрачненькая, как ни посмотри. И почему-то я упорно его с ружьём на пороге вижу в последних кадрах, желающего уйти, но не могущего.
О Хосинто жалеется. Ему ненависть застит глаза, он часто становится слепым, а иногда смотрит обречённо, и обречённость эта осознанна и тосклива. Это страшно, хочешь человека в нём спасти, потом понимаешь, что не твоего ума это дело, да и кто тебе даст. И вообще-то он тут должен быть врагом, не тем офицером-наци из Лабиринта, хоть и тоже у тех на крючке, но врагом более абстрактным - человеком, потерявшим в себе человека. Тут не важно, носит ли он форму и на кой ляд сдалось ему золото. Но всё равно о нём жалеется.
Мне Хосинто ненавистью своей, выжигающей его самого, напомнил Сашеньку (это я так Алекса де Ларжа обзываю из "Заводного апельсина"). Тоже пустота была внутри, которую надо было заполнить чувством. Только Сашенька, он ребёнок ещё, он ненадёжен и жесток по-детски, очень много там "я сделаю больно, а мне нельзя, как же, я же страдаю от этого". Хосинто взрослый. Он на зверя походит, который не станет отрезать тебе лапки, чтобы повеселиться, глядя, далеко ли уползёшь. Нет, он либо обойдёт по такой дуге, что и не узнаешь, как виден им был, либо вцепится в глотку сразу. Он не ради удовольствия убивает, а потому что летит в пропасть, как мне кажется.
Переломным моментом, этим прыжком в пропасть слепую ненависти стало убийство Санти. Случайное, да. Не хотел так ударить, видно было, хотел крепко запугать. Озлился. Но вот уже лежит дитё с проломленным черепом и в себя пытается прийти. И рана такая, что ясно - не жить ему. Но он жив пока. Можно было поступить правильно и вытащить Санти, отдать доктору - мальчик бы не выжил, и начались бы вопросы, на которые наврать была бы надежда (о свидетеле он не знал), а Санти мог её легко и сам разрушить, придя в себя хоть на полминутки. А можно было - концы в воду. Что Хосинто и сделал, утопив живого ребёнка.
Надо отметить интересную вещь - Санти хочет отомстить, это желание держит его призраком, но Хосинто он не является ни разу. Даже пошептать. Он ждёт Карлоса, который повести сможет. Тут надо заметить, как мило Санти отсылает нас к святым, что жертвам не помогут, да и на войне не пособят, пока не встанут слабые, но чистые и сильные не мышцами, а имением чего-то, кроме ненависти, за что можно драться. Это дети у дель Торо, тут заметим и профессора, который сам, один, смог потерять и умереть, и только тогда к детям по-настоящему присоединился, помог. До этого он ведь ими, одинокими, даже капельку пользовался, храня в их вынужденном доме золото. И склянки эти мерзкие. Ненужные дети, так он бедняг в этих склянках называл? Так у него их живых вон бегало немало среди получающих письма, один из них - Хасинто, кстати. Профессор, если это он отпускает в финале Карлоса и компанию, тоже ведь отпускает их в жизнь бороться, "оздоравливает" мир.
А ещё там бомба по дворе, упавшая как раз как Санти не стало - воплощение всех жертв, замедленного действия опасность, разрушение, а вместе с тем ожидание возмездия. Хотя в ней много больше найти можно.
Ленточка на ней колышется и дождь идёт. Вот я лучше его послушаю, а болтать на этом прекращаю.
@темы: кино, размышлизмы, чердаки и подвалы
-
-
04.01.2016 в 10:13-
-
04.01.2016 в 17:17-
-
21.02.2016 в 15:25-
-
21.02.2016 в 22:29