Начну с работ, написанных для Artists and Art 2019.
Название: Прозерпина
Автор: Анжелика-Анна
Размер: драббл, 883 слова
Канон: «Прозерпина» Данте Габриэль Россетти
Пейринг/Персонажи: Данте Габриэль Россетти, Джейн Моррис
Категория: джен, с элементами гета
Жанр: зарисовка, драма
Рейтинг: G—PG-13
Примечание/Предупреждения: Джейн Моррис — одна из муз английского художника XIX в. Данте Габриэля Россетти, не только натурщица, но и любимая, хоть и жена друга.
Кто же он — Юпитер, Плутон? Церера? Кто — твой свет?
Данте мелко, судорожно поглаживает бороду, впившись взглядом в холст, с которого безжалостно соскоблил всё, кроме рук и головы, небесно свежих, чистых, будто вытолкнувших все лишнее вокруг.
Была у великой богини плодородия Деметры юная дочь Персефона. Однажды прекрасная Персефона вместе со своими подругами, океанидами (дочерьми Океана и Тефиды), беззаботно резвилась в цветущей Ниссейской долине, на берегу Саронического залива, не ведая, что её отец — великий громовержец Зевс — решил отдать её в жёны своему мрачному брату Аиду, властителю подземного царства.
Нет, не Нессейская долина была ей уготована, а какие-нибудь мрачные стены, затерянные в Оксфорде, закопченная кухня, на которой она бы коротала дни в чепце и фартуке, начищая рыбу и ощипывая птицу, болезненно раскрасневшись от жара; а может быть это была бы не кухня с угрожающе пышащей печью, а сонные шагами измеренные хозяйские комнаты, неприветливые, словно раздражительно напоминающие всем своим видом: "Не твое!"; и цветущая долина могла ей только сниться.
Моррис был вовсе не похож на Плутона. Выловив чутким поэтическим слухом в галдящей театральной толпе звонкий грубоватый голос, он отыскал ее саму — Джейн, Гвиневру, свою (но совсем чужую) Прозерпину.
— Мешок с гвоздями у него вместо сердца!..*
Джейн была одета более чем просто. И рядом были никакие не океаниды, а вовсе даже одна только ее сестра, такая же скромная простушка. Но глаза, лицо, изящество тонкого стана, белоснежная кожа!..
Сердце Данте рванулось дважды: к ней — нежно, сладострастно, и вспять — испуганно трепеща. Он был женат. Черные очи загорелись колдовским огнем, но Плутон был тут как тут.
Персефона, увидев цветок, протянула к нему руку, но стоило ей только сорвать его, как тут же разверзлась земля: на чёрных конях в золотой колеснице появился из-под земли владыка царства теней Аид, который схватил юную, ничего не подозревающую Персефону, и в мгновение ока скрылся с ней на своих быстрых конях в недрах земли. Персефона от ужаса успела только лишь вскрикнуть…
О нет, не таков был Плутон! "Я не могу вас изобразить, но я люблю вас". Дом, не пугающие чужой холодностью комнаты, тихий сад, в котором бабочками порхали две дочки — вот и весь дантов Ад. А в центре — царица. Владычица, хладная, высокая, черноволосая, с губами, напоенными гранатом, с глазами, забывшими свет дня, с такой покорной бессильной грацией в опущенных плечах, с такой тишиной сложенных на коленях белоснежных рук!..
Он знал её другой, знал, видел эту перемену: от душной зимы, когда их общий дом полнился неотвязными, как тончайшая паутина, призрачными, тихими голосами, она робко вступала в утро их одинокого (о, насколько счастливого!) лета. Джейн расцветала. Так это видел он.
Ее вечное темное платье струилось синим шелком, укрывая снежную кожу. Длинные тонкие пальцы нервно сцеплены в замок брачных уз, который он иногда отмыкал, нежно отогревая, иногда ломал, срывая с глухой темной стены платья.
Ему казалось, что ее темный пытливый взгляд ищет у него защиты, света, мягкости. Вся ее жизнь с Моррисом — великолепная, удивительная, причудливая, была отравлена нелюбовью. Великолепные стихи, ласкающие ее слух мелодии, часы, дни за фортепиано, переводами, книгами словно окутывали её чарующим фимиамом, мутящим искристый поток жизни, превращающий его в суровую, темную реку.
Дочери ее представлялись Данте двумя хрупкими фантомами, утонченными и печальными, но вряд ли существующими.
Нет, царство Плутна сильно, но не сравнится ему со светом солнца! Джейн оттаивала медленно, ее утренние приветствия становились все теплее, точность, с которой она являлась к трапезе и чаепитию, все большее походила на нежное нетерпение, строгие глаза смотрели вдумчиво, тоскливо, но — с призывом, сперва робко, а затем все громче, все настойчивей. Пока он не обращался в приказ, повеление, явление и глас Божий.
Она первая поцеловала Данте. Ее полные, чувственные губы были прохладны, а краткое дыхание горячо... Впрочем...
Впрочем, иногда Данте мерещилось, что это он — Плутон. Уставший от критиков, так безжалостно насмешливых и равнодушных, он удалялся, раненный собственным сознанием уродства, в тихий, малый и безбрежный мир своих грез, своих мечтаний, мир древних королей и сказок, мир яркого света, лишь изредка нарушаемый этим странным словом — реальность.
Он, словно Плутон, владел душами — их было множество, в акварели и карандаше, красках и угле, в набросках, этюдах, мечтах. С ними он был сильнее, чем когда и кто-либо. Он мог уничтожить их, переменить, отправить в ту эпоху, какая поманит сердце, наполнить радостью или печалью, скрыть, спрятать ото всех, и показать, как трофей, как чудо — смотрите же!
А рядом была она — единственная живая в этом царстве теней. Выкидывающая бутылки и склянки. Вырывающая скребки из рук. Тоской обжигающая. Прекрасная и царственная. Скорбная Прозерпина.
И плющ верности, отравленный, но живой, бежал по холсту. И курился дым самообмана. И кроваво улыбался гранат, дурманя терпким ароматом ее духов. И колдовские глаза говорили "нет".
Только вот кому?
И вьются слова по золоту, двоясь в раме, почти на всех знакомых ей языках:
"О светлый день, на краткий миг пролей
Свой бледный луч в забытый уголок
Моей темницы, в горестный чертог!
Цветущей Энны и родных полей
Не стоит плод, что у моих очей
Похитил свет небес. Полны тоски
Луга Аида. О, как далеки
Былые дни от будущих ночей!
Как далека я от себя самой —
Витаю в мыслях где-то, знака жду
И сердцем слышу, как, томясь в бреду,
Душа другая шепчет, скрыта тьмой:
«Как тяжек, Прозерпина, твой покой!
О, горе! Не избыть твою беду»"**.
Кто же твой свет, Прозерпина?
_______________________
* Фраза Элизы Дулиттл, героини пьесы Бернарда Шоу "Пигмалион", прототипом которой считает Джейн Моррис.
** Сонет, написанный Россетти для Джейн, на картине расположен дважды — на золотом свитке на итальянском языке, и в виде орнамента на раме на английском.
Название: Что тебе в ней?
Автор: Анжелика-Анна
Размер: драббл, 63 слова
Канон: «Гадалка» М.А. Врубеля
Пейринг/Персонажи: Судьба, путник
Категория: джен
Жанр: ангст, стихи
Рейтинг: G—PG-13
Краткое содержание: а надо ли пытать судьбу?
Карты не зовут беду —
Карты её называют.
Мои глаза не портят —
Видят мои глаза.
Вас, сгинувших, — сотни, тысячи,
Виновна в этом — одна я.
Путник, ты справишься с будущим
Или уйдёшь, грозя?
Путник, ногой, досадуя,
Ты в пыль втопчешь карты? Косы?
Путник, ты точно знать хочешь,
Или покой милей?
Белые губы сжаты —
Ответом на все вопросы.
Путник, не мучай Судьбу,
Что тебе в ней?
Название: Что на самом деле изображено на картинах?
Автор: Анжелика-Анна
Размер: драббл, 923 слова
Канон: «Приезд гувернантки в купеческий дом» В.Г. Перова, "Свежий кавалер" П.А. Федотова
Категория: фандомная статья
Рейтинг: G
Краткое содержание: подробный взгляд на картины.
В.Г. Перов «Приезд гувернантки в купеческий дом»">
При первом же взгляде на картину мы отметим, что главная героиня слишком печальна для только что принятой в небедный дом девушки. Отчего же? Давайте рассмотрим картину поподробнее.
Для начала вспомним, кто такие гувернантки. В конце XIX в., когда была написана картина, в России всё острее вставал так называемый «женский вопрос» - вопрос женской эмансипации. Одним из достижений стала возможность зарабатывать на жизнь самостоятельно не в должности прислуги. В женских гимназиях открывались дополнительные восьмые классы, подобные педагогическому училищу, окончив которые, девушки получали право преподавать либо в женских учебных заведениях, либо на дому. В зависимости от результатов обучения им присваивалась квалификация «учительница» или же «воспитательница/гувернантка». Надо отметить, что по архивным данным известно, что квалификация присваивалась ещё и с учётом классовой принадлежности, например, крестьянская девица почти не могла стать учительницей, даже при высоких результатах.
Так кто же наша героиня? Давайте вглядимся повнимательнее. Одета она более чем скромно, но одежда не бедная, ткань платья хорошая, шляпка с блестящими лентами, в руках ридикюль. Верхняя одежда лёгкая – платок и что-то вроде пальто, а вещи – чемодан и шляпная картонка, хоть и не новые, но тоже крепкие. Из этого можно сделать вывод, что перед нами точно не крестьянская девушка, а мещанка или даже дворянка.
Почему же она выглядит так, будто её не принимают, а выгоняют из дома?
Это купеческий дом. Купечество – одно из самых патриархальных российских сословий, где не очень-то ценилось образование. Сыновья наследовали отцовское дело, с юных лет вникали в него, некогда было учиться чему-то ещё, а дочери готовились к выгодному замужеству.
Однако именно в конце XIX в. ситуация начала меняться. Мы знаем, что именно из купеческой среды вышло множество меценатов и благотворителей, любителей искусства и просвещения. Но были и иные, которым образование нужно было в качестве модного и статусного маркера.
Именно такую семью мы видим на картине. Отец семейства, будто перегородивший собой вход в дом, стоит в замешательстве, ясно не понимая, что же делать с этой барышней. За его спиной жена, с подозрением оглядывающая девушку (не воровка ли, не будет ли гулять?), и дочери, слишком уже взрослые для гувернантки, старшей она абсолютно безразлична, а младшая, подросток, дивится ей как новой игрушке. Рядом с отцом стоит сын – щеголеватый юноша, глядящий с высокомерием на гувернантку, явно чувствуя себя властителем судеб рядом с таким несчастным существом. Ясно, что это не тот дом, где ей можно будет показать себя, кого-то действительно научить чему-нибудь полезному.
Надо обратить внимание и на других героев картины – слуг, которые толпятся в тенях. Абсолютно все улыбаются, кто с радостью, а кто и со злорадством. Ведь положение домашней учительницы шаткое – прислуга, но слишком близко к семье. Вспомните судьбу Авдотьи Раскольниковой.
Вот почему наша героиня так смущена, красна до ушей и так нерешительно мнёт в руках свои рекомендации. Вот почему автор помещает её в такое срединное (одежда ближе к дому, а вещи – почти у порога) положение. Не торжество «женского вопроса» Перов изображает, а нелёгкую судьбу девушки, которой приходится жить своим умом.
П.А. Федотов «Свежий кавалер»
А это картинка комическая. Перед нами этакий трибун в трущобах. Попробуем разобраться, кто же это?
На меня эта картинка навевает массу литературных ассоциаций, но об этом позже.
Главный герой – чиновник, кои в XIX в. составляли многочисленную братию в любом крупном городе. То, что чин у нашего героя небольшой, видно по тесной и тёмной его квартирке.
У героя праздник – он получил орден. И, завернувшись на манер древнего сенатора в полосатый халат, любуется на себя.
Примечательно авторское описание картины:
«Утро после пирования по случаю полученного ордена. Новый кавалер не вытерпел: чем свет нацепил на халат свою обнову и горделиво напоминает свою значительность кухарке, но она насмешливо показывает ему единственные, но и то стоптанные и продырявленные сапоги, которые она несла чистить.
На полу валяются объедки и осколки вчерашнего пира, а под столом заднего плана виден пробуждающийся, вероятно, оставшийся на поле битвы, тоже кавалер, но из таких, которые пристают с паспортами к проходящим. Талия кухарки не дает право хозяину иметь гостей лучшего тона.
Где завелась дурная связь, там и в великий праздник грязь».
Но откуда такой беспорядок? Может, герой картины – опустившийся, низкий человек?
Автор намекает на некую «дурную связь», однако это касается, скорее, гостя главного героя, просыпающегося под столом. Посмотрим на жилище чиновника повнимательнее.
Квартирка маленькая и тёмная, мебель разная, сапоги героя дырявы. Вряд ли это какой-то злостный казнокрад. Несмотря на грязь после пиршества, осколки бутылок под ногами, объедки (кстати, очень скромной закуски – колбасы), мы можем судить, что это не постоянное его состояние. Посмотрите на рубашку – белейшая, да и лицо его – не лицо пьяницы.
На стуле висит китель героя, а на кителе значок «За 15 лет беспорочной службы». То есть наш герой служит давно, не злоупотребляет служебным положением, но всех его наград – один значок. Неудивительно, что орден – это такой праздник.
Что же можно сказать об увлечениях нашего героя? Он очень похож на Манилова, героя «Мёртвых душ», тот тоже увлекался всем и ничем. На картине книга – первый русский бестселлер, роман Ф.В. Булгарина «Иван Выжигин». На переднем плане гитара, но струны порваны. На заднем плане мы видим картины и кинжал, но их почти не рассмотреть (закопчены, грязны?). Зато в квартирке полно животных, самых разных. И герой ну очень согласился бы с Пушкиным в том, что «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей».
Интересный факт напоследок: цензоров смутило изображение орденов в таком смешном виде. Вот что ответил Федотов:
«…там, где постоянно скудость и лишения, там выражение радости награды дойдет до ребячества носиться с нею день и ночь. […] звезды носят на халатах, и это только знак, что дорожат ими».
Так что же это за человек? Обычный несчастливый одинокий чиновник, ищущий нехитрых радостей в жизни. И смех автора картины над ним – не обличительный смех, а, скорее, сожалеющий.
Фанмикс в приличном виде искать здесь: fk-2019.diary.ru/p218121790.htm
Название: Прозерпина
Автор: Анжелика-Анна
Размер: драббл, 883 слова
Канон: «Прозерпина» Данте Габриэль Россетти
Пейринг/Персонажи: Данте Габриэль Россетти, Джейн Моррис
Категория: джен, с элементами гета
Жанр: зарисовка, драма
Рейтинг: G—PG-13
Примечание/Предупреждения: Джейн Моррис — одна из муз английского художника XIX в. Данте Габриэля Россетти, не только натурщица, но и любимая, хоть и жена друга.
Кто же он — Юпитер, Плутон? Церера? Кто — твой свет?Данте мелко, судорожно поглаживает бороду, впившись взглядом в холст, с которого безжалостно соскоблил всё, кроме рук и головы, небесно свежих, чистых, будто вытолкнувших все лишнее вокруг.
Была у великой богини плодородия Деметры юная дочь Персефона. Однажды прекрасная Персефона вместе со своими подругами, океанидами (дочерьми Океана и Тефиды), беззаботно резвилась в цветущей Ниссейской долине, на берегу Саронического залива, не ведая, что её отец — великий громовержец Зевс — решил отдать её в жёны своему мрачному брату Аиду, властителю подземного царства.
Нет, не Нессейская долина была ей уготована, а какие-нибудь мрачные стены, затерянные в Оксфорде, закопченная кухня, на которой она бы коротала дни в чепце и фартуке, начищая рыбу и ощипывая птицу, болезненно раскрасневшись от жара; а может быть это была бы не кухня с угрожающе пышащей печью, а сонные шагами измеренные хозяйские комнаты, неприветливые, словно раздражительно напоминающие всем своим видом: "Не твое!"; и цветущая долина могла ей только сниться.
Моррис был вовсе не похож на Плутона. Выловив чутким поэтическим слухом в галдящей театральной толпе звонкий грубоватый голос, он отыскал ее саму — Джейн, Гвиневру, свою (но совсем чужую) Прозерпину.
— Мешок с гвоздями у него вместо сердца!..*
Джейн была одета более чем просто. И рядом были никакие не океаниды, а вовсе даже одна только ее сестра, такая же скромная простушка. Но глаза, лицо, изящество тонкого стана, белоснежная кожа!..
Сердце Данте рванулось дважды: к ней — нежно, сладострастно, и вспять — испуганно трепеща. Он был женат. Черные очи загорелись колдовским огнем, но Плутон был тут как тут.
Персефона, увидев цветок, протянула к нему руку, но стоило ей только сорвать его, как тут же разверзлась земля: на чёрных конях в золотой колеснице появился из-под земли владыка царства теней Аид, который схватил юную, ничего не подозревающую Персефону, и в мгновение ока скрылся с ней на своих быстрых конях в недрах земли. Персефона от ужаса успела только лишь вскрикнуть…
О нет, не таков был Плутон! "Я не могу вас изобразить, но я люблю вас". Дом, не пугающие чужой холодностью комнаты, тихий сад, в котором бабочками порхали две дочки — вот и весь дантов Ад. А в центре — царица. Владычица, хладная, высокая, черноволосая, с губами, напоенными гранатом, с глазами, забывшими свет дня, с такой покорной бессильной грацией в опущенных плечах, с такой тишиной сложенных на коленях белоснежных рук!..
Он знал её другой, знал, видел эту перемену: от душной зимы, когда их общий дом полнился неотвязными, как тончайшая паутина, призрачными, тихими голосами, она робко вступала в утро их одинокого (о, насколько счастливого!) лета. Джейн расцветала. Так это видел он.
Ее вечное темное платье струилось синим шелком, укрывая снежную кожу. Длинные тонкие пальцы нервно сцеплены в замок брачных уз, который он иногда отмыкал, нежно отогревая, иногда ломал, срывая с глухой темной стены платья.
Ему казалось, что ее темный пытливый взгляд ищет у него защиты, света, мягкости. Вся ее жизнь с Моррисом — великолепная, удивительная, причудливая, была отравлена нелюбовью. Великолепные стихи, ласкающие ее слух мелодии, часы, дни за фортепиано, переводами, книгами словно окутывали её чарующим фимиамом, мутящим искристый поток жизни, превращающий его в суровую, темную реку.
Дочери ее представлялись Данте двумя хрупкими фантомами, утонченными и печальными, но вряд ли существующими.
Нет, царство Плутна сильно, но не сравнится ему со светом солнца! Джейн оттаивала медленно, ее утренние приветствия становились все теплее, точность, с которой она являлась к трапезе и чаепитию, все большее походила на нежное нетерпение, строгие глаза смотрели вдумчиво, тоскливо, но — с призывом, сперва робко, а затем все громче, все настойчивей. Пока он не обращался в приказ, повеление, явление и глас Божий.
Она первая поцеловала Данте. Ее полные, чувственные губы были прохладны, а краткое дыхание горячо... Впрочем...
Впрочем, иногда Данте мерещилось, что это он — Плутон. Уставший от критиков, так безжалостно насмешливых и равнодушных, он удалялся, раненный собственным сознанием уродства, в тихий, малый и безбрежный мир своих грез, своих мечтаний, мир древних королей и сказок, мир яркого света, лишь изредка нарушаемый этим странным словом — реальность.
Он, словно Плутон, владел душами — их было множество, в акварели и карандаше, красках и угле, в набросках, этюдах, мечтах. С ними он был сильнее, чем когда и кто-либо. Он мог уничтожить их, переменить, отправить в ту эпоху, какая поманит сердце, наполнить радостью или печалью, скрыть, спрятать ото всех, и показать, как трофей, как чудо — смотрите же!
А рядом была она — единственная живая в этом царстве теней. Выкидывающая бутылки и склянки. Вырывающая скребки из рук. Тоской обжигающая. Прекрасная и царственная. Скорбная Прозерпина.
И плющ верности, отравленный, но живой, бежал по холсту. И курился дым самообмана. И кроваво улыбался гранат, дурманя терпким ароматом ее духов. И колдовские глаза говорили "нет".
Только вот кому?
И вьются слова по золоту, двоясь в раме, почти на всех знакомых ей языках:
"О светлый день, на краткий миг пролей
Свой бледный луч в забытый уголок
Моей темницы, в горестный чертог!
Цветущей Энны и родных полей
Не стоит плод, что у моих очей
Похитил свет небес. Полны тоски
Луга Аида. О, как далеки
Былые дни от будущих ночей!
Как далека я от себя самой —
Витаю в мыслях где-то, знака жду
И сердцем слышу, как, томясь в бреду,
Душа другая шепчет, скрыта тьмой:
«Как тяжек, Прозерпина, твой покой!
О, горе! Не избыть твою беду»"**.
Кто же твой свет, Прозерпина?
_______________________
* Фраза Элизы Дулиттл, героини пьесы Бернарда Шоу "Пигмалион", прототипом которой считает Джейн Моррис.
** Сонет, написанный Россетти для Джейн, на картине расположен дважды — на золотом свитке на итальянском языке, и в виде орнамента на раме на английском.
Название: Что тебе в ней?
Автор: Анжелика-Анна
Размер: драббл, 63 слова
Канон: «Гадалка» М.А. Врубеля
Пейринг/Персонажи: Судьба, путник
Категория: джен
Жанр: ангст, стихи
Рейтинг: G—PG-13
Краткое содержание: а надо ли пытать судьбу?
Карты не зовут беду —
Карты её называют.
Мои глаза не портят —
Видят мои глаза.
Вас, сгинувших, — сотни, тысячи,
Виновна в этом — одна я.
Путник, ты справишься с будущим
Или уйдёшь, грозя?
Путник, ногой, досадуя,
Ты в пыль втопчешь карты? Косы?
Путник, ты точно знать хочешь,
Или покой милей?
Белые губы сжаты —
Ответом на все вопросы.
Путник, не мучай Судьбу,
Что тебе в ней?
Название: Что на самом деле изображено на картинах?
Автор: Анжелика-Анна
Размер: драббл, 923 слова
Канон: «Приезд гувернантки в купеческий дом» В.Г. Перова, "Свежий кавалер" П.А. Федотова
Категория: фандомная статья
Рейтинг: G
Краткое содержание: подробный взгляд на картины.
В.Г. Перов «Приезд гувернантки в купеческий дом»">При первом же взгляде на картину мы отметим, что главная героиня слишком печальна для только что принятой в небедный дом девушки. Отчего же? Давайте рассмотрим картину поподробнее.
Для начала вспомним, кто такие гувернантки. В конце XIX в., когда была написана картина, в России всё острее вставал так называемый «женский вопрос» - вопрос женской эмансипации. Одним из достижений стала возможность зарабатывать на жизнь самостоятельно не в должности прислуги. В женских гимназиях открывались дополнительные восьмые классы, подобные педагогическому училищу, окончив которые, девушки получали право преподавать либо в женских учебных заведениях, либо на дому. В зависимости от результатов обучения им присваивалась квалификация «учительница» или же «воспитательница/гувернантка». Надо отметить, что по архивным данным известно, что квалификация присваивалась ещё и с учётом классовой принадлежности, например, крестьянская девица почти не могла стать учительницей, даже при высоких результатах.
Так кто же наша героиня? Давайте вглядимся повнимательнее. Одета она более чем скромно, но одежда не бедная, ткань платья хорошая, шляпка с блестящими лентами, в руках ридикюль. Верхняя одежда лёгкая – платок и что-то вроде пальто, а вещи – чемодан и шляпная картонка, хоть и не новые, но тоже крепкие. Из этого можно сделать вывод, что перед нами точно не крестьянская девушка, а мещанка или даже дворянка.
Почему же она выглядит так, будто её не принимают, а выгоняют из дома?
Это купеческий дом. Купечество – одно из самых патриархальных российских сословий, где не очень-то ценилось образование. Сыновья наследовали отцовское дело, с юных лет вникали в него, некогда было учиться чему-то ещё, а дочери готовились к выгодному замужеству.
Однако именно в конце XIX в. ситуация начала меняться. Мы знаем, что именно из купеческой среды вышло множество меценатов и благотворителей, любителей искусства и просвещения. Но были и иные, которым образование нужно было в качестве модного и статусного маркера.
Именно такую семью мы видим на картине. Отец семейства, будто перегородивший собой вход в дом, стоит в замешательстве, ясно не понимая, что же делать с этой барышней. За его спиной жена, с подозрением оглядывающая девушку (не воровка ли, не будет ли гулять?), и дочери, слишком уже взрослые для гувернантки, старшей она абсолютно безразлична, а младшая, подросток, дивится ей как новой игрушке. Рядом с отцом стоит сын – щеголеватый юноша, глядящий с высокомерием на гувернантку, явно чувствуя себя властителем судеб рядом с таким несчастным существом. Ясно, что это не тот дом, где ей можно будет показать себя, кого-то действительно научить чему-нибудь полезному.
Надо обратить внимание и на других героев картины – слуг, которые толпятся в тенях. Абсолютно все улыбаются, кто с радостью, а кто и со злорадством. Ведь положение домашней учительницы шаткое – прислуга, но слишком близко к семье. Вспомните судьбу Авдотьи Раскольниковой.
Вот почему наша героиня так смущена, красна до ушей и так нерешительно мнёт в руках свои рекомендации. Вот почему автор помещает её в такое срединное (одежда ближе к дому, а вещи – почти у порога) положение. Не торжество «женского вопроса» Перов изображает, а нелёгкую судьбу девушки, которой приходится жить своим умом.
П.А. Федотов «Свежий кавалер»
А это картинка комическая. Перед нами этакий трибун в трущобах. Попробуем разобраться, кто же это?
На меня эта картинка навевает массу литературных ассоциаций, но об этом позже.
Главный герой – чиновник, кои в XIX в. составляли многочисленную братию в любом крупном городе. То, что чин у нашего героя небольшой, видно по тесной и тёмной его квартирке.
У героя праздник – он получил орден. И, завернувшись на манер древнего сенатора в полосатый халат, любуется на себя.
Примечательно авторское описание картины:
«Утро после пирования по случаю полученного ордена. Новый кавалер не вытерпел: чем свет нацепил на халат свою обнову и горделиво напоминает свою значительность кухарке, но она насмешливо показывает ему единственные, но и то стоптанные и продырявленные сапоги, которые она несла чистить.
На полу валяются объедки и осколки вчерашнего пира, а под столом заднего плана виден пробуждающийся, вероятно, оставшийся на поле битвы, тоже кавалер, но из таких, которые пристают с паспортами к проходящим. Талия кухарки не дает право хозяину иметь гостей лучшего тона.
Где завелась дурная связь, там и в великий праздник грязь».
Но откуда такой беспорядок? Может, герой картины – опустившийся, низкий человек?
Автор намекает на некую «дурную связь», однако это касается, скорее, гостя главного героя, просыпающегося под столом. Посмотрим на жилище чиновника повнимательнее.
Квартирка маленькая и тёмная, мебель разная, сапоги героя дырявы. Вряд ли это какой-то злостный казнокрад. Несмотря на грязь после пиршества, осколки бутылок под ногами, объедки (кстати, очень скромной закуски – колбасы), мы можем судить, что это не постоянное его состояние. Посмотрите на рубашку – белейшая, да и лицо его – не лицо пьяницы.
На стуле висит китель героя, а на кителе значок «За 15 лет беспорочной службы». То есть наш герой служит давно, не злоупотребляет служебным положением, но всех его наград – один значок. Неудивительно, что орден – это такой праздник.
Что же можно сказать об увлечениях нашего героя? Он очень похож на Манилова, героя «Мёртвых душ», тот тоже увлекался всем и ничем. На картине книга – первый русский бестселлер, роман Ф.В. Булгарина «Иван Выжигин». На переднем плане гитара, но струны порваны. На заднем плане мы видим картины и кинжал, но их почти не рассмотреть (закопчены, грязны?). Зато в квартирке полно животных, самых разных. И герой ну очень согласился бы с Пушкиным в том, что «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей».
Интересный факт напоследок: цензоров смутило изображение орденов в таком смешном виде. Вот что ответил Федотов:
«…там, где постоянно скудость и лишения, там выражение радости награды дойдет до ребячества носиться с нею день и ночь. […] звезды носят на халатах, и это только знак, что дорожат ими».
Так что же это за человек? Обычный несчастливый одинокий чиновник, ищущий нехитрых радостей в жизни. И смех автора картины над ним – не обличительный смех, а, скорее, сожалеющий.
Фанмикс в приличном виде искать здесь: fk-2019.diary.ru/p218121790.htm
@темы: ФБ, музыка, чердаки и подвалы, фанфы