Domani
Автор: Blowing...Wind
* Michael Giacchino – Ratatouille Main Theme (OST)
...Сцена вывалилась из-под ног....Сцена вывалилась из-под ног.
- Je suis assis sur votre Honneur
Et vos valeurs que je méprise!..
Секунда. Вечность. Еще секунда. Silenzio.
- Встравай, Мозар. Даже с тебя уже хватит репетиций перед тем, как гулять еще три недели.
Зачем вот так вот прерывать сердцебиение..?
- Оглох? Вставай. Я, конечно, понимаю твой фетиш петь лежа...
Шаги по сцене и к нему. Раз, два, отступ... Хоть нет, это со старого полуэскизика, который было некому закончить.
...Говоривший месье Дов, впрочем, не успел даже решить закончить, перепуганно отшатнувшись от соскочившего на ноги в полуметре от его туфель отчего-то вдруг вовсе не такого жалко марионеткового, как смотрелся из зала, Моцарта, не зло, но булатно нежно, - удивительно музыкально бунтарски - сверкавшего на него медово-охровым от света софитов взглядом. Начал он, впрочем, окончившим для прочего труппного состава любые репетиции:
- Но все же вы можете еще вернуть Клэр. До Консерта три месяца, а она в эти полгода не знает, чем себя занять. Я видел планы, я...
- Ну ты, ты. Все ты... Пойдем-ка по домам. Подбросить?
Мозар только вылетел из зала, нагло спрыгнув со сцены в первый ряд и по неизвестной причине чуть прихрамывая, даже не позаботившись о прощании. Продюссер его и владелец усмехнулся, а потом широко и сыто улыбнулся, как улыбаются бессилью несмиренной паствы овечьи шкуры на амвонах.
______________
______________
Месье Локонте никогда не был тем милым вороватым будящим парой движений все(согласно точному протокольному перечню) низменные инстинкты серости публики гибридом хомячка-скакуна и очередного картонного кумира, которым был записан у своего владельца в накладной. Об этом, правда, знали только пятеро на весь мир, - и пожалуй, этого было слишком много для его популярности. Мадемуазель Перро до этого всего сейчас должно бы было быть не больше дела, чем ее аккуратному грозово темно-серому ужасно женственному "Пежо"...
...Зеленый свет пешеходного светофора встретил вышеобдуманного месье впервые за месяц, что крайне озадачило беднягу. Он даже сорвался с обычной своей уличной скачки на плавно едва ль не элегантный шаг, медленно извлекая кисть своей левой руки из кармана и не менее озадаченно отмечая, что обнявший ее немедленно перемешанный со складками черно ночного бархата туман нисколько не жжет и даже не морозит, лишь чуть заметно отогревая теплой прохладою, и когда беспечно печальный Мозар, имея на пересечение рьяно сравниваемой его сценической сестренкой с юриспруденциальной тропой войны полоски асфальта, следует сказать, совсем не имевшей центральномагистрального значения, замер вдруг прямо среди направлявшейся на юго-запад встречной теперь его физиономии и пустовавшей доселе ее полосы, с неясной целью вглядываясь вдаль, он крайне мило изумился несшейся прямо на него неприметно в фонарном бесконечно растворяющем света единого пологе серую до странности грозовым оттенком маленькую "Пежо", впрочем, тут же зачем-то приняв до странности отчаянно бунтарский вид и упершись ногами в асфальт.
Мадемуазель Перро даже не потрудилась посигналить некоему глупому проходмимцу, совершенно не заботясь его щекотливым местонахождением, но прелестно зная, что будь он революционер, отчаявшийся автостопщик или БОМЖ, он отскочит с ее пути с проклятием, как только поймет, что ему не добиться желаемого. Такой коммерционный принцип отношений был милостиво безотказен к мамзель, и оттого она, тихонько и сдавленно ойкнув, вжала в панель педаль тормоза, лишь оказавшись в двух метрах от странного оппонента своего средства передвижения. Он зачарованно разглядывал порхавшие на мокрый асфальт в свете фар последнего ж до крохотности одинокие вальсовые снежинки.
______________
______________
Мадемуазель Перро никогда не была той робко невинной Констанцией, которую целовал на сцене его Моцарт, как не становилась до женственности грубой главной героиней Кабаре. Он искренне радовался ее независимости, пусть и тосковал ее свободе, - в этом была вина исключительно его собственной клетки... Любимой и глупой, откуда она улетела в смерть этого робко укрытого светом тончайшего черного бархата. Но сейчас она молчала плечо к плечу с ним, и их взгляды кружились в одиноко снежинковом вальсе.
Единою Музыкой.
Она молча берет его руку и ведет своего личного Моцарта к себе в машину. Он по привычке уже намерен воспротивиться, уже поднимает голову, но замирает, не пронеся бунтарства дальше неверно очерченого фонарными чернилами силуэта ее пальчиков. Она робко, но с абсолютным безумием горькости Счастья улыбается уже изнутри и крыше своего авто. Впрочем - она сама совершенный абсолют.
...Колеса срываются в галоп куда-нибудь в тишину ненормального и теперь принадлежащего только им городка, и о лобовое стекло в глаза двух странных их наездников-полутеней бьется единой своею неуловимостью чистый до бархата мрак. Чернила фонарного света капают на капот.
Возле до глупости старорайонного домика, содержащего и его квартирку все это беззвучие вдруг стихает, и месье Локонте сдается атакой. Невозможность страстности сжигает их губы и души около трех секунд, затем он вдруг чувствует ее ладошки на своей груди и слышит тихое и смущенно нежное:
- Demain...
- Domani. - Само осколком нежности слетает с его голоса аккуратно ему лишь чериньольски родное.. Но она не умеет раниться о нежность. Она состоит из нее... В каком-то ничтожном проценте.
Дверца резко и до отчаяния сорванно выбрасывает его прочь от нее и того самого Завтра, что целиком из шепота и гнусных глупостей... Она улыбается высвеченному на панельных часиках прямо под чем-то вроде "9:56 Р.М." 30.12.2013.
И заводит мотор.
Автор: Blowing...Wind
* Michael Giacchino – Ratatouille Main Theme (OST)
...Сцена вывалилась из-под ног....Сцена вывалилась из-под ног.
- Je suis assis sur votre Honneur
Et vos valeurs que je méprise!..
Секунда. Вечность. Еще секунда. Silenzio.
- Встравай, Мозар. Даже с тебя уже хватит репетиций перед тем, как гулять еще три недели.
Зачем вот так вот прерывать сердцебиение..?
- Оглох? Вставай. Я, конечно, понимаю твой фетиш петь лежа...
Шаги по сцене и к нему. Раз, два, отступ... Хоть нет, это со старого полуэскизика, который было некому закончить.
...Говоривший месье Дов, впрочем, не успел даже решить закончить, перепуганно отшатнувшись от соскочившего на ноги в полуметре от его туфель отчего-то вдруг вовсе не такого жалко марионеткового, как смотрелся из зала, Моцарта, не зло, но булатно нежно, - удивительно музыкально бунтарски - сверкавшего на него медово-охровым от света софитов взглядом. Начал он, впрочем, окончившим для прочего труппного состава любые репетиции:
- Но все же вы можете еще вернуть Клэр. До Консерта три месяца, а она в эти полгода не знает, чем себя занять. Я видел планы, я...
- Ну ты, ты. Все ты... Пойдем-ка по домам. Подбросить?
Мозар только вылетел из зала, нагло спрыгнув со сцены в первый ряд и по неизвестной причине чуть прихрамывая, даже не позаботившись о прощании. Продюссер его и владелец усмехнулся, а потом широко и сыто улыбнулся, как улыбаются бессилью несмиренной паствы овечьи шкуры на амвонах.
______________
______________
Месье Локонте никогда не был тем милым вороватым будящим парой движений все(согласно точному протокольному перечню) низменные инстинкты серости публики гибридом хомячка-скакуна и очередного картонного кумира, которым был записан у своего владельца в накладной. Об этом, правда, знали только пятеро на весь мир, - и пожалуй, этого было слишком много для его популярности. Мадемуазель Перро до этого всего сейчас должно бы было быть не больше дела, чем ее аккуратному грозово темно-серому ужасно женственному "Пежо"...
...Зеленый свет пешеходного светофора встретил вышеобдуманного месье впервые за месяц, что крайне озадачило беднягу. Он даже сорвался с обычной своей уличной скачки на плавно едва ль не элегантный шаг, медленно извлекая кисть своей левой руки из кармана и не менее озадаченно отмечая, что обнявший ее немедленно перемешанный со складками черно ночного бархата туман нисколько не жжет и даже не морозит, лишь чуть заметно отогревая теплой прохладою, и когда беспечно печальный Мозар, имея на пересечение рьяно сравниваемой его сценической сестренкой с юриспруденциальной тропой войны полоски асфальта, следует сказать, совсем не имевшей центральномагистрального значения, замер вдруг прямо среди направлявшейся на юго-запад встречной теперь его физиономии и пустовавшей доселе ее полосы, с неясной целью вглядываясь вдаль, он крайне мило изумился несшейся прямо на него неприметно в фонарном бесконечно растворяющем света единого пологе серую до странности грозовым оттенком маленькую "Пежо", впрочем, тут же зачем-то приняв до странности отчаянно бунтарский вид и упершись ногами в асфальт.
Мадемуазель Перро даже не потрудилась посигналить некоему глупому проходмимцу, совершенно не заботясь его щекотливым местонахождением, но прелестно зная, что будь он революционер, отчаявшийся автостопщик или БОМЖ, он отскочит с ее пути с проклятием, как только поймет, что ему не добиться желаемого. Такой коммерционный принцип отношений был милостиво безотказен к мамзель, и оттого она, тихонько и сдавленно ойкнув, вжала в панель педаль тормоза, лишь оказавшись в двух метрах от странного оппонента своего средства передвижения. Он зачарованно разглядывал порхавшие на мокрый асфальт в свете фар последнего ж до крохотности одинокие вальсовые снежинки.
______________
______________
Мадемуазель Перро никогда не была той робко невинной Констанцией, которую целовал на сцене его Моцарт, как не становилась до женственности грубой главной героиней Кабаре. Он искренне радовался ее независимости, пусть и тосковал ее свободе, - в этом была вина исключительно его собственной клетки... Любимой и глупой, откуда она улетела в смерть этого робко укрытого светом тончайшего черного бархата. Но сейчас она молчала плечо к плечу с ним, и их взгляды кружились в одиноко снежинковом вальсе.
Единою Музыкой.
Она молча берет его руку и ведет своего личного Моцарта к себе в машину. Он по привычке уже намерен воспротивиться, уже поднимает голову, но замирает, не пронеся бунтарства дальше неверно очерченого фонарными чернилами силуэта ее пальчиков. Она робко, но с абсолютным безумием горькости Счастья улыбается уже изнутри и крыше своего авто. Впрочем - она сама совершенный абсолют.
...Колеса срываются в галоп куда-нибудь в тишину ненормального и теперь принадлежащего только им городка, и о лобовое стекло в глаза двух странных их наездников-полутеней бьется единой своею неуловимостью чистый до бархата мрак. Чернила фонарного света капают на капот.
Возле до глупости старорайонного домика, содержащего и его квартирку все это беззвучие вдруг стихает, и месье Локонте сдается атакой. Невозможность страстности сжигает их губы и души около трех секунд, затем он вдруг чувствует ее ладошки на своей груди и слышит тихое и смущенно нежное:
- Demain...
- Domani. - Само осколком нежности слетает с его голоса аккуратно ему лишь чериньольски родное.. Но она не умеет раниться о нежность. Она состоит из нее... В каком-то ничтожном проценте.
Дверца резко и до отчаяния сорванно выбрасывает его прочь от нее и того самого Завтра, что целиком из шепота и гнусных глупостей... Она улыбается высвеченному на панельных часиках прямо под чем-то вроде "9:56 Р.М." 30.12.2013.
И заводит мотор.