Два текста по "Зелёной миле" о мерзком Билли.
Название: Я буду хорошим!
Автор: Анжелика-Анна
Бета: sevasta
Канон: «Зеленая миля»
Размер: драббл, 494 слова
Пейринг/Персонажи: Дикий Билл, охранники Зеленой мили
Категория: джен
Жанр: ангст, пропущенная сцена
Рейтинг: R
Краткое содержание: Почему Билли так боялся милой комнатки с мягкими стенами?
"Зеленая миля", С. Кинг
— Я всего лишь хотел кукурузного хлеба, вы, ублюдки! Хотел кукурузного хлеба!
Удивительный человек строил здешний корпус. Щелчок закрывающегося глазка, шаг от железной двери — и вот уже не разобрать толком, что там срывающимся голосом вопит Уортон. Ещё два шага по миле — и ничего совсем не слышно. И где та обещанная тобой "весёлая жизнь", Билли?
Билли ещё пару раз влетел всем телом в дверь, так, что зубы клацнули, а потом его оглушила тишина. Мёртвая. Но шевелящаяся. Ему послышалось, что за дверью кто-то стоит. Это, конечно, были они — добренький босс Эджкум с кодлой. Наверняка придумывают что-то новенькое.
Эта мысль отнесла Билли на два шага назад, больше у него не было, и вжала в мягкую стену.
Они могут ведь и сюда притащить этот шланг. Он так и видел их мерзкие рожи, ухмыляющиеся и расходящиеся в стороны, будто гребаные райские врата, а за ними — вода. Ублюдская вода, заливающаяся в глаза и рот до самых печенок, будет топить его, пока он не превратится в слизь, выблевывающую слизь.
Или нет, они ведь так уже развлекались. Второй раз это не интересно.
А, может, их там и вовсе нет?
Может, тебя бросили, Крошка Билл?
И ты тут и подохнешь? Как они и говорили — от голода, с отвалившимися сгнившими руками?
Эта мысль выбрасывает Билли из угла. Он воет, орет, кричит, что будет каким угодно хорошим, будет паинькой, только отзовитесь, сволочи, только скажите, что вы там! Что там этот французский пидор с его мышью, там этот нигер, что там хоть кто-то есть!
Ну, положим, есть, Билли. Положим, сейчас кто-то войдёт. И окажется у тебя за спиной.
Билли снова в углу. Руки начинает колоть, дышать трудновато. У этой мерзости удобные застежки. Удобно обвязать чем-нибудь и притянуть к решетке камеры, как мешок. И этот мешок колошматить можно сколько влезет. Пинающийся, визжащий, скулящий мешок. Ну, войдите, гады! Ну, пожалуйста! Билли всего трясет от бесконечной радости, он предвкушает, как вцепится зубами первому вошедшему в пальцы. Хотя просто в руку тоже хорошо. Будет рвать, мотая головой из стороны в сторону, как озверевшая псина, это почти как их дубинки. Как выбьет пару колен ногами. Ну, войдите!
Они не идут. Билли хочет выманить их, он снова идёт на приступ двери, хоть теперь биться в неё намного больнее, ничего, так вой жалостнее. Он, конечно, сдохнет, если они сейчас же его не порадуют, не дадут отвести душу...
А кто — они, Билли? Там что, кто-то есть? Там ничего и никого, и ты не слышал ни звука.
Чш-ш-ш, Крошка Билли, чш-шш.
Ты это слышал?
Через день рук он не чувствовал, у него не было сил даже встать, когда две райски ухмыляющиеся физиономии возникли в слепящем свете из-за двери. Они победили, Билли. Сегодня их взяла.
Билли задирает голову, чтобы в щёлки глаз не забирался режущий свет. Они что-то сказали.
— Я усвоил урок, да. Я буду хорошим.
Билли приподнимает верхнюю губу. Это означает улыбку.
Название: «Вarbecue, me and you...»
Автор: Анжелика-Анна
Бета: OxanaKara, sevasta
Канон: «Зеленая миля»
Размер: мини, 1141 слово
Пейринг/Персонажи: Дикий Билл/Перси
Категория: слэш с элементами джена
Жанр: пропущенная сцена
Рейтинг: R
Краткое содержание: Фантазия по поводу отношений, описание казни.
Душ на Миле полагался не часто, но регулярно. После того, как некоторые смертники повадились расшибать хоть кулаками, хоть головой кафель перегородок и резать вены, кафель сняли. Как и перегородки. Осталась грязная бетонная неожиданно большая комната, утыканная душами. В обязательном порядке туда водили по одному в сопровождении двух охранников.
После того случая Перси обходил камеру Дикого Билла стороной не от одного ужаса. Ему всё время хотелось туда заглянуть. Он чувствовал запах гнили из его рта, помнил крепкие, бесцеремонные прикосновения, голос. Это был не голос трупа, хоть и будущего, это было животное порыкивание хищника во время гона.
Перси вызвался вторым на сопровождение Билли в душ. Охотников оспорить эту почётную обязанность не было: Дикий Билл был верен своему слову портить жизнь всей Миле, пока сам жив. Решение Перси всех, мягко говоря, поразило, но никто не возражал.
Он же, пользуясь этим пораженным молчанием, без малейших объяснений оставался в душевой, отпуская за дверь напарника. Напарники не возражали: в случае опасности на помощь они подоспели бы быстро, а лицезреть Уоррена никому не хотелось.
Перси стоял у двери и глядел на Билли. Мыслей, как правило, не было. Пустыми глазами такого же убийцы, только в форме, он смотрел в одну точку над головой Уоррена. Руки мягко скользили по гладкому дереву дубинки, скорее рассеянно, чем угрожающе. Бог знает, что творилось в голове у него. Может, и ничего. Но сегодня он поразился, сколько на Уоррене грязи. Где он её брал? У них, конечно, не Хилтон, но об этих мразях пеклись больше желательного. Уоррен же словно нарочно вываливался где-то в грязи. И она стекала под холодными струями по напряжённым, пластичным плечам, струилась по спине, груди. Он размазывал её, скалил гнилые зубы.
Перси поднял глаза от зубов чуть вверх. С омерзением скривившись, он взглянул Билли в лицо. Гнилая улыбка сразу стала из мёртвой мерзкой. А Перси стал кроликом.
К нему вернулся животный ужас того дня. Вернулся тот мерзкий запах, спиной он чувствовал металл решётки, а в ушах стояло липкое урчание. Очухался он от ледяной мороси, отскакивающей от кожи Уоррена.
Перси сделал пару шагов к двери. Изнутри она не запиралась, не было нужды. Перси вставил в ручку гладкую дубинку. Очень тихо, медленно, чтобы там, за дверью, Гарри не услышал ни звука.
Уоррен отошел от холодной струи подальше. Перси не запомнил, как пересёк комнату. Ледяные мокрые руки забрались под ремень так, будто бы одежды не было вообще. Перси пришлось самому позаботиться, чтобы брюки остались целыми.
Уоррен вдруг схватил Перси за горло. Сильный. Неудержимо сильный. Он мог убить, мог свернуть шею на сторону. Но хотел только убить звук, всякую его возможность. И отправить кролика-начальника на пол, где ему и место.
Билли уже не соображал, где он и что творится вокруг. Думать должен был Перси. Он сам не знал, откуда явилась мысль выгнуться, уткнувшись в грязный мокрый пол прилизанной чёлкой. Билли больше не играл, как кошка с мышью, не было урчащего шёпота и издевательских поцелуев в лоб. Он вошёл сразу, больно и равнодушно к этой боли, ничуть ею не наслаждаясь. Наслаждался он всем этим дрожащим, девичьим почти телом Перси. Но наслаждение это не было долгим. О времени он не думал, но звериная осторожность и сверкание полированного дерева в ручке двери заставляли торопиться.
Перси должен был думать о времени, но не мог. Он понял, зачем ходил сюда две недели. За этой болью? За грязью, растекающейся вокруг по полу? За удавленным в пережатом горле стоном? За ощущением этого странного возбуждения?
Он знавал в окружении дядюшки всяких типов. Они вызывали омерзение. Они были бы нежны. И вслушивались бы в его стоны. И старались бы щадить его. А Билли был живым мертвецом, омерзительной падалью, дышащей гнилостью. И перед ним Перси хотел валяться в грязи.
Однако его верные, чистые, хоть и относительно, помыслы никого не интересовали. Билли едва слышно зарычал и навалился в последний раз на Перси, обдавая затылок ледяными струями. С носа у Перси стекла и упала грязная капля. Он не сдержал выкрика.
В дверь толкнулся Гарри. Толкнулся и почувствовал сопротивление.
— Перси!
Морок слетел. Осталась ледяная вода и омерзение.
Перси вскочил, путаясь в брючинах и пальцах Билли, лениво и издевательски наглаживающих его щиколотку.
Привёл себя в порядок. Пересёк комнату. Вытащил дубинку из дверной ручки. Входя, Гарри успел увидеть, как Перси в мокрой форме направляется к распластанному на полу в углу Уоррену, без слов размахивается и бьет Билли в солнечное сплетение, потом еще, еще, потом уже куда придется.
— Тащи рубашку.
Когда Билли очнулся, его уже спеленали. Перси спокойным змеиным взглядом проводил его, извивающегося и вопящего в руках Гарри и Тома, волочащих его в изолятор.
Последний путь Дикого Билла по Зеленой миле запомнился надолго.
Ночь накануне он проспал как младенец. Дежуривший в ту ночь Перси сообщил о том равнодушно, прибавив, что проверял трижды. Остальные корректно не заметили такой заботливости.
День пролетел незаметно. Билл светился, как рождественская елка, выдумывая все новые песенки, но в конечном счете остановился на той, что придумал давным-давно, во время казни Делакруа.
— Barbecue, me and you! Stinky pinky, pew, pew! Or dilly, Jilly, Hilly or Bob! It was a french-fried сajun...
Билли был мил и ласков, как котёнок, когда Перси выбривал его затылок. Это пугало. Охранники бились об заклад, спятил ли он. Может, в полночь на стул сядет новый Билли, блаженный?
Ничуть не бывало. В половине двенадцатого Перси отдал Билли Эджкуму. И началось.
Чтобы протащить Уоррена по миле, потребовались силы всех дежуривших в ту ночь. Со сверхъестественной ловкостью он выскальзывал из рук. Закованный, убежать он не мог, но искренне радовался, сталкивая боссов лбами в самом прямом смысле этого слова. Перси стоял в сторонке. Змеиные глаза ничего не выражали, но этот пустой взгляд пугал едва ли не больше, чем расширившиеся до черноты глаза Уоррена.
Священник не подошёл к нему. Похабно осклабясь, Уоррен опустился на колени, вдруг свалился и захрипел. Едва Эджкум подошёл, чтобы поднять его, Билли вцепился в его ногу, совсем по-звериному, зубами разрывая ткань и плоть под ней. Эджкум попятился, пытаясь освободиться. Уоррен по-собачьи пополз за ним, раня руки о кандалы и захлёбываясь красной от крови слюной.
Без двух минут полночь показывали часы в зале казни, когда дверь из кабинета открылась и вместо скорбной процессии из нее вывалился безобразный клубок сцепившейся плоти. Немногочисленные зрители закричали. Гарри пытался прицелиться, боясь наградить пулей не того. Раздался выстрел. Уоррен зарычал и отпустил Эджкума. Гарри прижал пистолет к всклокоченному виску смертника.
— Стоп! У нас протокол!
Перси, подтянутый, чистый и строгий, как с плаката, ледяной рукой схватил за шиворот рычащего Уоррена, как пушинку, швырнул его на кресло перед затихшими зрителями. Адский спектакль начался. Уоррен улыбнулся змеиным глазам начальника, и правда, он чуть не сорвал премьеру. А это нехорошо.
К нему не приближались. Перси сделал всё сам — затянул ремни, не пощадив простреленной руки, аккуратно надел шлем. Только завешивать лицо чёрной тряпкой не стал. И никто не возразил.
И рубильник опустил сам. И единственный не опустил глаза, только разве чуть, на кровавый оскал вместо закипающих безжизненным огнем глаз.
В пустых коридорах Мили Перси ещё долго пугал по ночам будущие трупы тихим "barbecue, me and you, stinky pinky, pew, pew..." под мерный стук дубинки по решетке.
Название: Я буду хорошим!
Автор: Анжелика-Анна
Бета: sevasta
Канон: «Зеленая миля»
Размер: драббл, 494 слова
Пейринг/Персонажи: Дикий Билл, охранники Зеленой мили
Категория: джен
Жанр: ангст, пропущенная сцена
Рейтинг: R
Краткое содержание: Почему Билли так боялся милой комнатки с мягкими стенами?
Иногда мы слышали доносившиеся оттуда ругательства, обещания, что он станет хорошим, что он образумится и будет хорошим, что ему нужен врач, что он умирает. Но чаще всего, Уортон все-таки молчал.
— Я всего лишь хотел кукурузного хлеба, вы, ублюдки! Хотел кукурузного хлеба!
Удивительный человек строил здешний корпус. Щелчок закрывающегося глазка, шаг от железной двери — и вот уже не разобрать толком, что там срывающимся голосом вопит Уортон. Ещё два шага по миле — и ничего совсем не слышно. И где та обещанная тобой "весёлая жизнь", Билли?
***
Билли ещё пару раз влетел всем телом в дверь, так, что зубы клацнули, а потом его оглушила тишина. Мёртвая. Но шевелящаяся. Ему послышалось, что за дверью кто-то стоит. Это, конечно, были они — добренький босс Эджкум с кодлой. Наверняка придумывают что-то новенькое.
Эта мысль отнесла Билли на два шага назад, больше у него не было, и вжала в мягкую стену.
Они могут ведь и сюда притащить этот шланг. Он так и видел их мерзкие рожи, ухмыляющиеся и расходящиеся в стороны, будто гребаные райские врата, а за ними — вода. Ублюдская вода, заливающаяся в глаза и рот до самых печенок, будет топить его, пока он не превратится в слизь, выблевывающую слизь.
Или нет, они ведь так уже развлекались. Второй раз это не интересно.
А, может, их там и вовсе нет?
Может, тебя бросили, Крошка Билл?
И ты тут и подохнешь? Как они и говорили — от голода, с отвалившимися сгнившими руками?
Эта мысль выбрасывает Билли из угла. Он воет, орет, кричит, что будет каким угодно хорошим, будет паинькой, только отзовитесь, сволочи, только скажите, что вы там! Что там этот французский пидор с его мышью, там этот нигер, что там хоть кто-то есть!
Ну, положим, есть, Билли. Положим, сейчас кто-то войдёт. И окажется у тебя за спиной.
Билли снова в углу. Руки начинает колоть, дышать трудновато. У этой мерзости удобные застежки. Удобно обвязать чем-нибудь и притянуть к решетке камеры, как мешок. И этот мешок колошматить можно сколько влезет. Пинающийся, визжащий, скулящий мешок. Ну, войдите, гады! Ну, пожалуйста! Билли всего трясет от бесконечной радости, он предвкушает, как вцепится зубами первому вошедшему в пальцы. Хотя просто в руку тоже хорошо. Будет рвать, мотая головой из стороны в сторону, как озверевшая псина, это почти как их дубинки. Как выбьет пару колен ногами. Ну, войдите!
Они не идут. Билли хочет выманить их, он снова идёт на приступ двери, хоть теперь биться в неё намного больнее, ничего, так вой жалостнее. Он, конечно, сдохнет, если они сейчас же его не порадуют, не дадут отвести душу...
А кто — они, Билли? Там что, кто-то есть? Там ничего и никого, и ты не слышал ни звука.
Чш-ш-ш, Крошка Билли, чш-шш.
Ты это слышал?
***
Через день рук он не чувствовал, у него не было сил даже встать, когда две райски ухмыляющиеся физиономии возникли в слепящем свете из-за двери. Они победили, Билли. Сегодня их взяла.
Билли задирает голову, чтобы в щёлки глаз не забирался режущий свет. Они что-то сказали.
— Я усвоил урок, да. Я буду хорошим.
Билли приподнимает верхнюю губу. Это означает улыбку.
Название: «Вarbecue, me and you...»
Автор: Анжелика-Анна
Бета: OxanaKara, sevasta
Канон: «Зеленая миля»
Размер: мини, 1141 слово
Пейринг/Персонажи: Дикий Билл/Перси
Категория: слэш с элементами джена
Жанр: пропущенная сцена
Рейтинг: R
Краткое содержание: Фантазия по поводу отношений, описание казни.
Душ на Миле полагался не часто, но регулярно. После того, как некоторые смертники повадились расшибать хоть кулаками, хоть головой кафель перегородок и резать вены, кафель сняли. Как и перегородки. Осталась грязная бетонная неожиданно большая комната, утыканная душами. В обязательном порядке туда водили по одному в сопровождении двух охранников.
После того случая Перси обходил камеру Дикого Билла стороной не от одного ужаса. Ему всё время хотелось туда заглянуть. Он чувствовал запах гнили из его рта, помнил крепкие, бесцеремонные прикосновения, голос. Это был не голос трупа, хоть и будущего, это было животное порыкивание хищника во время гона.
Перси вызвался вторым на сопровождение Билли в душ. Охотников оспорить эту почётную обязанность не было: Дикий Билл был верен своему слову портить жизнь всей Миле, пока сам жив. Решение Перси всех, мягко говоря, поразило, но никто не возражал.
Он же, пользуясь этим пораженным молчанием, без малейших объяснений оставался в душевой, отпуская за дверь напарника. Напарники не возражали: в случае опасности на помощь они подоспели бы быстро, а лицезреть Уоррена никому не хотелось.
Перси стоял у двери и глядел на Билли. Мыслей, как правило, не было. Пустыми глазами такого же убийцы, только в форме, он смотрел в одну точку над головой Уоррена. Руки мягко скользили по гладкому дереву дубинки, скорее рассеянно, чем угрожающе. Бог знает, что творилось в голове у него. Может, и ничего. Но сегодня он поразился, сколько на Уоррене грязи. Где он её брал? У них, конечно, не Хилтон, но об этих мразях пеклись больше желательного. Уоррен же словно нарочно вываливался где-то в грязи. И она стекала под холодными струями по напряжённым, пластичным плечам, струилась по спине, груди. Он размазывал её, скалил гнилые зубы.
Перси поднял глаза от зубов чуть вверх. С омерзением скривившись, он взглянул Билли в лицо. Гнилая улыбка сразу стала из мёртвой мерзкой. А Перси стал кроликом.
К нему вернулся животный ужас того дня. Вернулся тот мерзкий запах, спиной он чувствовал металл решётки, а в ушах стояло липкое урчание. Очухался он от ледяной мороси, отскакивающей от кожи Уоррена.
Перси сделал пару шагов к двери. Изнутри она не запиралась, не было нужды. Перси вставил в ручку гладкую дубинку. Очень тихо, медленно, чтобы там, за дверью, Гарри не услышал ни звука.
Уоррен отошел от холодной струи подальше. Перси не запомнил, как пересёк комнату. Ледяные мокрые руки забрались под ремень так, будто бы одежды не было вообще. Перси пришлось самому позаботиться, чтобы брюки остались целыми.
Уоррен вдруг схватил Перси за горло. Сильный. Неудержимо сильный. Он мог убить, мог свернуть шею на сторону. Но хотел только убить звук, всякую его возможность. И отправить кролика-начальника на пол, где ему и место.
Билли уже не соображал, где он и что творится вокруг. Думать должен был Перси. Он сам не знал, откуда явилась мысль выгнуться, уткнувшись в грязный мокрый пол прилизанной чёлкой. Билли больше не играл, как кошка с мышью, не было урчащего шёпота и издевательских поцелуев в лоб. Он вошёл сразу, больно и равнодушно к этой боли, ничуть ею не наслаждаясь. Наслаждался он всем этим дрожащим, девичьим почти телом Перси. Но наслаждение это не было долгим. О времени он не думал, но звериная осторожность и сверкание полированного дерева в ручке двери заставляли торопиться.
Перси должен был думать о времени, но не мог. Он понял, зачем ходил сюда две недели. За этой болью? За грязью, растекающейся вокруг по полу? За удавленным в пережатом горле стоном? За ощущением этого странного возбуждения?
Он знавал в окружении дядюшки всяких типов. Они вызывали омерзение. Они были бы нежны. И вслушивались бы в его стоны. И старались бы щадить его. А Билли был живым мертвецом, омерзительной падалью, дышащей гнилостью. И перед ним Перси хотел валяться в грязи.
Однако его верные, чистые, хоть и относительно, помыслы никого не интересовали. Билли едва слышно зарычал и навалился в последний раз на Перси, обдавая затылок ледяными струями. С носа у Перси стекла и упала грязная капля. Он не сдержал выкрика.
В дверь толкнулся Гарри. Толкнулся и почувствовал сопротивление.
— Перси!
Морок слетел. Осталась ледяная вода и омерзение.
Перси вскочил, путаясь в брючинах и пальцах Билли, лениво и издевательски наглаживающих его щиколотку.
Привёл себя в порядок. Пересёк комнату. Вытащил дубинку из дверной ручки. Входя, Гарри успел увидеть, как Перси в мокрой форме направляется к распластанному на полу в углу Уоррену, без слов размахивается и бьет Билли в солнечное сплетение, потом еще, еще, потом уже куда придется.
— Тащи рубашку.
Когда Билли очнулся, его уже спеленали. Перси спокойным змеиным взглядом проводил его, извивающегося и вопящего в руках Гарри и Тома, волочащих его в изолятор.
***
Последний путь Дикого Билла по Зеленой миле запомнился надолго.
Ночь накануне он проспал как младенец. Дежуривший в ту ночь Перси сообщил о том равнодушно, прибавив, что проверял трижды. Остальные корректно не заметили такой заботливости.
День пролетел незаметно. Билл светился, как рождественская елка, выдумывая все новые песенки, но в конечном счете остановился на той, что придумал давным-давно, во время казни Делакруа.
— Barbecue, me and you! Stinky pinky, pew, pew! Or dilly, Jilly, Hilly or Bob! It was a french-fried сajun...
Билли был мил и ласков, как котёнок, когда Перси выбривал его затылок. Это пугало. Охранники бились об заклад, спятил ли он. Может, в полночь на стул сядет новый Билли, блаженный?
Ничуть не бывало. В половине двенадцатого Перси отдал Билли Эджкуму. И началось.
Чтобы протащить Уоррена по миле, потребовались силы всех дежуривших в ту ночь. Со сверхъестественной ловкостью он выскальзывал из рук. Закованный, убежать он не мог, но искренне радовался, сталкивая боссов лбами в самом прямом смысле этого слова. Перси стоял в сторонке. Змеиные глаза ничего не выражали, но этот пустой взгляд пугал едва ли не больше, чем расширившиеся до черноты глаза Уоррена.
Священник не подошёл к нему. Похабно осклабясь, Уоррен опустился на колени, вдруг свалился и захрипел. Едва Эджкум подошёл, чтобы поднять его, Билли вцепился в его ногу, совсем по-звериному, зубами разрывая ткань и плоть под ней. Эджкум попятился, пытаясь освободиться. Уоррен по-собачьи пополз за ним, раня руки о кандалы и захлёбываясь красной от крови слюной.
Без двух минут полночь показывали часы в зале казни, когда дверь из кабинета открылась и вместо скорбной процессии из нее вывалился безобразный клубок сцепившейся плоти. Немногочисленные зрители закричали. Гарри пытался прицелиться, боясь наградить пулей не того. Раздался выстрел. Уоррен зарычал и отпустил Эджкума. Гарри прижал пистолет к всклокоченному виску смертника.
— Стоп! У нас протокол!
Перси, подтянутый, чистый и строгий, как с плаката, ледяной рукой схватил за шиворот рычащего Уоррена, как пушинку, швырнул его на кресло перед затихшими зрителями. Адский спектакль начался. Уоррен улыбнулся змеиным глазам начальника, и правда, он чуть не сорвал премьеру. А это нехорошо.
К нему не приближались. Перси сделал всё сам — затянул ремни, не пощадив простреленной руки, аккуратно надел шлем. Только завешивать лицо чёрной тряпкой не стал. И никто не возразил.
И рубильник опустил сам. И единственный не опустил глаза, только разве чуть, на кровавый оскал вместо закипающих безжизненным огнем глаз.
***
В пустых коридорах Мили Перси ещё долго пугал по ночам будущие трупы тихим "barbecue, me and you, stinky pinky, pew, pew..." под мерный стук дубинки по решетке.
@темы: ФБ, чердаки и подвалы, психи мои, психи, фанфы